Книга (отрывки) - 11

Участие

 

 

   1.Начальственными глазами 

 

Однако же, как в своих блужданиях во времени и пространстве далеко мы уклонились от основного ствола повествования! В какие дебри четырёхмерного континуума углубились мы, изрядно подзабыв о том необычайном событии, которое произошло в ординарном городке Белокаменске, а точнее близ него, и о котором было поведано в начале книги! Но куда от этого деться в продолжительном повествовании, претендующем к тому же на кристальную правдивость и беспристрастную объективность! Как избежать таких ответвлений, уводящих в прошлое участников тех событий, в некоторые вынужденные пояснения и рассуждения? Куда уйти от воспоминаний – этих погружений  в былое? Куда скрыться от них, если непрерывность потока времени обусловливает непрерывность течения самой жизни, её наполненность фактами и событиями, сплетает их в витиеватые причинно-следственные арабески, внутренние невидимые узоры-пружины которых искуснейшим образом завуалированы как самим временем, так и, увы! ограниченными возможностями человеческих духовных постижений?  Кому из нас по силам увязать те порою бесхитростные и простецкие наши действия в далёком прошлом и те их следствия, что в силу вышеупомянутого сплетения, в будущем приносят такие экзотические плоды, которые нас же и приводят в недоумение и ставят в тупик!

А тем временем, пока мы совершали тот обширный пространственно-временной экскурс,  кортеж машин, везущих в себе цвет стрельской районной администрации, почти приближался к цели своего вынужденного путешествия. В машине Фёдора Михайловича Бута и Никиты Ивановича Брагина уже несколько минут как стояла устойчивая тишина, нарушаемая лишь надрывным монотонным шумом работы вовсю расстаравшегося двигателя. Такое безмолвие видимо тяготило водителя, который и решил, в конце концов, его нарушить:

- Сегодня машин в нашем направлении намного больше обычного, - заметил он негромко и как бы слегка озадаченно.

Оба руководителя промолчали, хотя им, если водитель прав, такое положение дел не могло быть приятным. «Не хватало нам только шумихи, а то и ажиотажа!», - подумал каждый из них.

- А ты что, - подсчитывал, сколько обычно машин в этом направлении? - вслух спросил Брагин, обращаясь к водителю.

- Ну, ...подсчитывать не подсчитывал, но ездить по этим ухабам частенько приходится! Знаем! - живо откликнулся тот.

Они уже подъезжали к повороту на Белокаменск. Погода стояла привычная для этих мест в начале лета. Солнце находилось почти в зените, максимально нагревая железные поверхности автомобилей. Но окна у них всех были плотно закрыты – работали кондиционеры. Это не позволяло находящимся внутри людям в полной мере вдохнуть воздуха сосново-елового леса, не давало возможности насладиться такими дурманящими запахами хвои и коры, которые прочно установили здесь своё господство. Кортеж замедлил ход и все авто взяли к правой обочине, где их уже давно ожидали милицейские уазик и мотоцикл с коляской, а также старенькая, но довольно свежая на вид «Волга» ГАЗ-3102 тёмно-серого цвета, которою вот уже лет двадцать пользовался по службе Александр Яковлевич Волошин. Он с Сомовым и его помощниками расслаблено прохаживались тут же, безразлично пиная иногда ногами камушки да сухие шишки. В руках у Волошина была еловая ветка с седыми иголками на ней, которой он лениво похлопывал себя по голеням. Увидев внушительно приближающийся караван автомобилей с начальством, они, словно по команде, подошли к своим машинам и, сами не замечая того, стали как в строю шеренгой рядом с ними.  

- Ну! Что тут у вас творится? - медленно, хрустя замлевшими в дороге суставами конечностей, выгружалось из своих машин районное начальство, хмуро пожимая руки встречающих.

- Да вот… Диковина какая-то… Прямо чертовщина… - мямлили те, переминаясь с ноги на ногу.

- Пять минут отдыха всем! - чётко по-военному скомандовал Бут. Он взял Волошина под руку. - Отойдём-ка в сторонку, Александр Яковлевич.

Когда они немного отдалились от шумной оживлённой группы людей, обретших свободу после долгого сидения в тесных утробах машин, Фёдор Михайлович с озабоченным серьёзным видом, пристально вглядываясь в лицо коллеги-подчинённого, спросил:

- Сам ещё не ездил?

- Да нет… Сомова посылал… А потом к вам дозванивался…, - как бы оправдывался Волошин.

- А люди как? Настроения? Паники нет?

- Да вроде не заметно…

- Сам-то ты, что обо всём этом думаешь?

- Что ж тут думать? Надо обсмотреться, сориентироваться на месте, а потом уже и думать, кумекать, что делать? А то может и так, что: не нашего ума это дело! И пусть думают другие, - он показал пальцем вверх, - те которым по рангу положено думать и принимать решения…

- Ну да, ну да…, - задумчиво и механически согласился Бут. Такие доводы показались ему убедительными и не лишёнными рационального зерна. Он ещё немного постоял, как бы о чём-то соображая.

- Ну что? Отдохнули? Размялись? - громко обратился он ко всем через минуту. - Тогда по машинам!

К тому месту на грунтово-песчаной дороге, откуда открывалась грандиозная панорама прочно зависшей в воздухе Сферы, что походила на небольшую планету и что так поразила Сомова и его помощника утром, отсюда было совсем недалеко – семь-восемь минут езды. И когда кортеж свернул на узкую ту дорогу, почти всеми руководителями был отмечен неприятный факт, что вдоль неё целыми вереницами тянулся пеший и самый разношерстый люд. В глубине на лесных тропах также виднелись люди. А на подъезде к самому месту (вроде КПП – только шлагбаума не хватало!) откуда-то взялось и множество техники: автомобили, мотоциклы и даже велосипеды. Одним словом, обстоятельства вынуждали к тому, чтобы милиция, почувствовав, что пробил их час, тут же деловито приступила к исполнению своих обязанностей. Команда Сомова и их районные коллеги принялись убеждать людей «покинуть территорию», дабы «не мешать работать органам и компетентным специалистам из района». Они попытались даже своими красно-белыми полосатыми лентами, обвивая их вокруг стволов деревьев, обозначить тот участок возможно большего охвата, на который проход запрещён.

И это чиновничье стремление к контролю ситуации, к тому, чтобы держать в своих руках уздцы правления, обосноваться на командном пункте в качестве руководящих и приказывающих, в данном случае выглядело явно нелепым. Люди лишь ухмылялись и, отойдя на двадцать-тридцать шагов в сторону, исчезали внутри невидимо огороженной зоны. Помогали им совершить такую операцию, которая оказалась непосильной старшему участковому Сомову и его помощнику Серёге, невесть откуда взявшиеся доброжелательные красивые и статные люди, мужчины и женщины, многие из которых были в невероятно изысканных и по-народному элегантных русских национальных одеяниях.

Эксперимента ради, каждый из вновь прибывшего начальства попытался пройти сквозь невидимую плотность самостоятельно, но, как нетрудно догадаться, ничего из этой затеи не получилось, как не получилось это раннее у белокаменских незадачливых милиционеров. Всё более погружаясь в состояние непонимания и отчасти даже нервозности, районное и поселковое начальство вместе с тем начинало теряться – уж слишком неординарной оказалась ситуация, и она на их глазах становилась таковой всё в большей и большей степени!

Большинство из тех интересующихся людей, что встречались им в лесу, были либо местными жителями, либо теми, кто прибыли из населённых пунктов района. Но были среди них и первые ласточки из мест более дальних, а также самые ушлые представители вездесущей прессы, уже успевшие каким-то образом, из источников, им одним известных, получить разной степени правдивости информацию!  По Белокаменску весть о Сфере разнеслась почти молниеносно. К тому же обитатели городка могли воочию созерцать её почти из любой его части. И утреннее спонтанное собрание на ступенях «супермаркета», о котором было упомянуто в начальных главах, и на котором Дмитрий Григорьевич Храмов пытался по возможности доходчиво пояснить собравшимся причину и цель такого для них диковинного явления, имело те последствия, что ко времени приезда районного начальства, в городе практически не осталось ни одного неосведомлённого о событии жителя. Мало того, все как один поспешили обзвонить своих родственников и знакомых в самых разных городах и весях необъятной страны и за её пределами и сообщить им о том, что слышали своими ушами и видели собственными глазами. О Сфере они говорили, как о неком «Ноевом ковчеге, явившемся свыше, из космоса», для того, чтобы помочь, а то и спасти тех, кому страдное (кто второпях прочёл «странное» тоже будет недалёк от истины!) существование  здесь стало невмоготу, кому было не в силах больше жить в условиях деградации и разложения их родины, кто устал от засилья легиона её истязателей и насильников. Таким образом, как нетрудно догадаться, молва распространялась с быстротою нарастания снежной лавины в горах!

Видя, что поток людской не иссякает, а, наоборот, становится всё большим, видя также, что поток этот не превращается в людское скопление, а каким-то образом незаметно растворяется где-то рядом с ними, Бут и Брагин, равно как и их окружение, не совещаясь, по наитию, постановили приступить к действиям решительным: в конце концов – они власть или как? Они плотной монолитной группой, спаянных синергией людей в некотором смысле даже обиженных, подошли к одному из представителей …организации? Сферы? Чёрт знает, что такое! Брагин взглядом испросил «добро» на действия у Бута и получил от него кивок.

- А не потрудитесь ли вы нам объяснить, уважаемый: что здесь происходит? Кто организатор …этого всего? Есть ли разрешение? - нахмуренно, с таящейся во взгляде, но какой-то опасливой угрозой, спросил он видного мужчину в прекрасной работы русской косоворотке, подпоясанной красным шёлковым  поясом, в брюках и обуви, совершенно для нашего времени невообразимых. И если бы не сюрреалистическая картина Сферы, невесть кем навязанная взору, то можно было бы подумать, что здесь снимается кино о былинной Руси, ибо и сам человек, к которому они обращались, был похож на Садко из старого фильма.

            «Садко», доброжелательно с напутственными подбадривающими словами проводив несколько человек вовнутрь, столь же доброжелательно посмотрел на районное начальство и  спокойным уверенным голосом в свою очередь спросил:

- А вы, по всей видимости, из начальствующих?

- Из них.

Молодец повернул голову вправо и, став чуть боком к группе чиновников, к кому-то обратился:

- Тут, похоже, к вам! - он застенчиво улыбнулся.

 Все разом посмотрели в ту же сторону. К ним не спеша, задумчивым шагом приближался откуда-то из чащи деревьев уже хорошо знакомый нам Пётр Николаевич Соболевский. Подойдя вплотную, он вежливо поприветствовал всех, галантно и слегка при этом поклонившись и сняв шляпу:

- Нет! Решительно сегодня лето полноправно входит в свою силу, - произнёс он с видом человека, изнывающего от жаркого полуденного солнца, обмахивая лицо как веером снятой шляпой. - Вы не находите, господа?

И видя, что «господа» молча буравят его недоброжелательно-отчуждёнными взглядами, добавил:

- Впрочем…, вы может быть по делу… Я – весь внимания!

Тут вступил в свои права главного административного лица района сам Фёдор Михайлович Бут. Он с решительным видом шагнул вперёд и столь же решительным голосом заявил:

- Видите ли, мил человек (не имею чести знать вашего имени-отчества)…

- Пётр Николаевич, - шёпотом подсказал ему кто-то у левого плеча. Скосив глаза, он увидел Виталика Храмова, откуда-то, как из-под земли, возникшего – это почему-то обволокло сердце лёгким тревожным туманом.

- …нам бы хотелось хоть от кого-нибудь, наконец, получить информацию о том, что здесь происходит? Кто организатор всего этого? - подавив в себе неприятный осадок от такого неожиданного появления помощника, продолжил Бут. - Наконец, имеются ли разрешения на проведение …подобных мероприятий и на сооружение подобных, по всей видимости, небезопасных, объектов?

- Чем же они небезопасны? - удивлённо и простодушно рассмеялся Соболевский.

- …И, если таковые имеются, то нам бы хотелось взглянуть на эти документы…

- С этим тут всё в порядке, можете быть спокойны – сам проверял!… - снова убеждающим полушёпотом вмешался Виталик, тем самым добавив ещё одной иголки тревоги и беспокойства в сердце Фёдора Михайловича. Он скомкано и раздражённо закончил, сверкнув глазами в сторону помощника:

- …тем более что наш интерес этот – совсем не праздный, а по долгу службы…

Почувствовав неуверенность и беспокойство шефа, всё его окружение само заволновалось. Чиновники переглядывались и перешёптывались друг с другом, переминались с ноги на ногу.

- Ну, что ж! Вполне оправданное желание, вполне законное требование! - добродушно и мягко сказал Пётр Николаевич, одновременно протянув руку в сторону Виталика, в которую тот незамедлительно вложил какие-то бумаги, что снова с неудовольствием отметил про себя Бут.

- Вот, пожалуйста, интересующие вас документы! - учтиво говорил тем временем Соболевский, передавая их в руки Фёдора Михайловича. - Всё законно, всё согласованно! Сам Виктор Сергеевич Валько наложил свою вескую резолюцию! К тому же он весьма одобряет на словах это, как вы изволили выразиться, мероприятие! Скажу больше: он в восторге!  

Виталик солидно и убедительно кивал головой, как бы подтверждая его слова. Все же остальные с беспокойным вопросом отметили про себя тот штрих, что говоривший упоминает о Валько в настоящем времени. «Видимо оговорка…», - подумав, успокоил себя каждый из них.

Было достаточно даже быстрого беглого  взгляда на бумаги, чтобы цепкая память Бута подсказала, что их копии ему встречались сегодня утром, когда он просматривал все документы, оставшиеся в наследство от безвременно (так некстати и, как оказалось, в такой неподходящий момент!) ушедшего в мир иной начальника. Тогда утром он, сортируя все бумаги, всю документацию, поместил их в папку невыясненных и туманных, наряду с несколькими другими, в курсе которых он не был, или сам Валько не удосужился его о них осведомить. На этой своей неосведомлённости Бут надеялся впоследствии сыграть, интуитивно чувствуя, что таким приёмом можно или снять с себя (если что не так!) ответственность в глазах неминуемого прибытия областного – он уже это предвидел наверняка, – а то и высокого столичного! начальства, или существенно её понизить. По инерции просматривая наличие в бумагах подписей и печатей, он грустно произнёс:

- Ну…, к сожалению, у нас нет возможности убедиться в том его восторге и одобрении на словах, по причине вам вероятно известной его кончины…

Соболевский, с испуганным лицом и с делано негодующе-тревожными интонациями в голосе,  перебил его, громко воскликнув:

- Господи! Да что это вы говорите! Тьфу…! Типун вам на язык! …простите!

Вся группа районных чиновников, включая самого Фёдора Михайловича, как вкопанные, замерли, недоумённо во все глаза, уставившись в него.

- Что вы хотите этим сказать? - едва слышным сдавленным голосом спросил Бут.

- Да, собственно, лишь то, что ещё пять минут тому, я имел удовольствие собственными глазами созерцать сего достойного человека мирно копающимся в своём огородике (кажется, он окучивал или пропалывал тыквенно-огуречные грядки…)!

Нужно было видеть лица слышавших его слова! Обескуражено переглядываясь между собой, те лица словно вопрошали: «Да что это он такое несёт?!». А некоторые из них даже уловили в весёлой и обыденной жизнерадостности фраз Петра Николаевича нотки надругательства над памятью их усопшего руководителя, ибо послышались негромкие возмущённые восклицания: «Неслыханно! Возмутительно!».

- Но, однако же, я вижу, что какое-то недоразумение не позволяет нам верно понять друг друга. И, дабы не выглядеть в ваших глазах неблаговидно, я, если вы не возражаете, позволю себе от имени самого Виктора Сергеевича пригласить вас всех к нему в гости. Думаю, учитывая его хлебосольное малорусское гостеприимство и присущее его характеру радушие, он не будет на меня за это в обиде. Прошу вас, господа! - Соболевский учтивым жестом руки, за мгновение до того элегантно и непринуждённо освободившейся от шляпы, водворив её на положенное место на голове, пригласил озадаченное и сбитое с толку районное начальство переступить ту невидимую черту, что отделяла реальный и привычный, а к тому же и  в некоторой степени подвластный им мир, от неизвестного и загадочного мира «по ту сторону»! Одновременно все чиновники не преминули мысленно задаться ещё одним вопросом: «А с каких это пор он на короткой дружественной ноге с Валько (или его вдовой?), что даже приглашает к ним в гости? И потом, какие здесь в лесу посещения?». Да, всё было подозрительным, всё было странным!   

 

 

  2.Внутри

        

- Смелее! Смелее! - голосом хозяина поощрительно подбадривал Пётр Николаевич, заметив смущение и нерешительность своих гостей, которые как-то замялись, затоптались, не двигаясь со своих мест. Лишь несколько минут назад каждый из них уже безуспешно пытался проделать то же самое, что им сейчас предлагалось, – пересечь невидимую непроходимую преграду!

- Ну! Что же вы остановились? Прошу, прошу вас! - всё настаивал Соболевский, пропуская нерешительных своих гостей вперёд. Те осторожными шажками, как по зыбкой трясине, медленно пошли туда, куда жестом приглашал их радушный хозяин. И на этот раз, к их удивлению, к их какой-то ребячьей радости – что вот, мол, как лихо у нас это выходит! – ничто не воспрепятствовало, ничто не помешало их движению. Шаги становились всё более твёрдыми и уверенными, движения тела  приобретали ту приятную раскованность, которая присуща ему в привычном и хорошо знакомом деле. Они, сначала с опаской и робостью, а потом уже и  весело переглядываясь друг с другом, безбоязненно и в охотку направились всей своей шумливой группой за Петром Николаевичем по красиво выложенной из зелёного змеевика дорожке, которая неожиданно и вдруг возникла под ногами и которую каждый из них даже не сразу заметил, ибо она так прекрасно гармонировала с травяным покровом по бокам, так искусно с ним сливалась!  

Их проводник со знанием дела и с видом матёрого экскурсовода дал им время обвыкнуться, соразмерить себя с обстановкой. В продолжение того времени, тех нескольких минут, которые для этого были молчаливо им отведены, он вежливо и безмолвно отстранился, предоставив гостей самим себе. Он спокойно наблюдал, как оживление и гомонящая ребячливость, по мере освоения, сменялись  удивлением, уступали место некоторому даже восхищению и восторгу, который появился на лицах всех чиновников. Да и если бы не то взволнованное и возбуждённое состояние, с которым все они вошли во внутренние владения Сферы, то, несомненно, каждый из них ещё раньше заметил бы всё то необычное, всё то без преувеличения чудесное великолепие, которое, вдруг, предстало их взорам!

А дивиться было чему! Зависшее в небе сферическое тело отсюда казалось ещё более величественно-огромным, не загромождая, однако, этой своею огромностью поверхности земли, беспрепятственно позволяя воздуху обдувать её. И что было ещё более удивительным, оно также нисколько не затемняло её собою, а охотно пропускало солнечный свет к каждому деревцу, кусту, травинке. Сама Сфера имела вид не чужеродного и враждебного материального объекта, а гармонично дополняющего природный ландшафт приветливого и дружелюбного прекрасного спутника нашей планеты, несколько, правда (а с непривычки даже чересчур), близко расположенного пространственно. От неё исходило какое-то радужное мягкое многокрасочное мерцание, которое явственно и с удовольствием ощущалось всеми – от камней, растений и насекомых до животных и людей, и которое придавало ей схожести с благожелательным живым существом, с радушием и материнской лаской относящимся ко всем без исключения, кто находился вблизи, кто попадал в поле его любящего влияния.

С трудом оторвавши очарованные свои взгляды от величественного вида Сферы, чуть не задыхаясь от восторга, глазами, полными влаги от чего-то нахлынувшего, что вихрем наполнило их души, что заставило учащённо биться их сердца, Фёдор Михайлович, Никита Иванович и их коллеги жадно рассматривали всё то былинно-руссское, что, вдруг, их обступило, ту сказку, в которую почти не верилось. И всё, что было перед ними, что витало в самом воздухе, что почти явственно ощущалось всею душой, всеми её фибрами, навевало нечто до боли родное, из детства, из глубинных источников их русского естества! Вместе с тем, всё то, что они видели, вызывало в них нечто неизъяснимое, заставлявшее сердце ликовать и петь. Оно, это чувство,  вырывалось из тех же глубин их душ, из глубин, что делают всех братьями и сёстрами, располагают всех к доверию и симпатии, а то и к любви, что стирают грани отчуждения и вражды, настороженности и подозрительности между людьми! Вот под таким углом они вдруг посмотрели на всё, что сейчас было перед ними. И никто из них уже не сомневался, что именно благодаря какому-то магическому влиянию, исходящему от Сферы, он был способен смотреть на мир таким ясным взглядом – тем не замутнённым никакими земными страстями, не искажённым никакими вожделениями времени взглядом, который был неведомым образом овеян первичным чувством срощенности со всем русским мирозданием с его глубинными корнями, был наполнен чувством истинного достоинства – того достоинства настоящего русского человека, что всегда отличало его от других!

Однако же не только потрясающее присутствие Сферы ошеломило их. Не меньше поразили их изменения, что они видели вокруг себя, и что произошли с окружающим, стоило им только переступить невидимую границу! Ибо тот, хоть и приятный на вид, наполнявший лёгкие освежающим своим и бодрящим воздухом, белокаменский лес, который по всем здравым соображениям должен был присутствовать здесь (на этом самом месте!) в виде  ничем не примечательных деревьев, кустарников и травяного дёрна, так вот лес этот, вдруг, уступил место чему-то такому, что описать довольно непросто! Конечно, деревья как будто никуда не исчезли, но изменились они до неузнаваемости! Ёлки, сосёнки, дубки и клёны превратились в совершенно невиданные по своим размерам и красоте ели, берёзы, дубы и сосны! Сам лес стал как будто реже, но величественнее. В перспективе, насколько хватало зрения, он плавно переходил в степь, перемежающуюся живописными пейзажами поймы красивой реки. И река, невесть откуда взявшаяся, и обширность неохватных зрением просторов совсем никак не согласовывались с теми пространственными представлениями, что имели место у всех, кто попадал сюда, потому как  снаружи всё казалось неизмеримо меньших размеров!  

Но и это ещё было не всё! Каждый здесь отмечал про себя некое необыкновенное внутреннее  воодушевление, естественным образом исходящее наружу к телу в виде небывалого подъёма  физического состояния. У всех ощущался такой прилив сил, такой прирост мощи и задора, каких не было даже в самые здоровые молодые годы! Всем без исключения хотелось вдыхать полной грудью этот чудесный воздух, чувствовать на коже, в волосах лёгкое прикосновение этого мягкого ветерка, жмурить глаза от золотистых лучей солнца! Хотелось прыгать и бегать, дурачиться, наконец, сворачивать горы, делать что-то значимое и полезное, совершать подвиги! С радостным недоумением, не понимая, что с ними происходит, как бы опасаясь верить в такое своё необычайнейшее состояние, они всё переглядывались друг с другом вопрошающими – да может ли такое быть? ущипните меня! – взглядами! Как нечто дикое, чужеродное, им не принадлежащее вспоминал каждый о своём болезненном, своём нездоровом состоянии, которое было, казалось, накрепко к ним «припаяно» ещё двадцать-тридцать минут тому, и которое (всё познаётся в сравнении!) каждый из них с ужасом и дрожью здесь вспоминал! В одночасье куда-то делись все покалывания в правом и левом верхнем боку, равно как и головные боли, недомогания, вызванные повышенным давлением, стенокардией, астенией и прочими букетами заболеваний, которые, хоть и у каждого свои, но легче-то от  этого не становится!  

А между тем они шагали уже не по лесистой местности, а вдоль тихой полноводной широкой реки, берега которой так живописно были украшены сникшими ветвями к воде ивами, камышом и каким-то дивным густым кустарником. И отмахали они такое, невероятное на первый взгляд, расстояние непринуждённо и легко, с юношеским задором и вдохновением! И не поздоровилось бы тому, кто сейчас осмелился бы предложить им погрузить свои тела в душные кабины автомобилей, дабы продолжить путь «с комфортом»! Да, кстати, и не видно было их – автомобилей, – равно как и другой техники нигде. Мало того! Не видно было самих автодорог, этих «асфальтовых артерий» любого города, района, области, государства! Зато повсюду были великолепные строения –диковинные дворцы и палаты! И выстроены они были не из каких-то там несерьёзных и легковесных материалов, чего можно было бы ожидать, опираясь на тот достойный изумления факт, что ещё вчера здесь ничего такого не было и в помине! Всё, напротив,  было монументально и основательно, всё имело такой прочный вид, как будто было возведено столетия тому и простоит ещё столетия! Словом, команда Бута была в положении тех несказанно удивлённых купцов из пушкинской  сказки, которые  дивились всем чудесам, что они увидели на острове князя Гвидона, на острове, который они знали до того безлюдным и пустынным… 

Наконец, к обескураженным чиновникам вышел «из тени» Соболевский. Визуально оценив ситуацию и убедившись, что его гостей распирают вопросы, и вопросы нешуточные, а даже такие, что своею глубиной не уступают знаменитому гамлетовскому, он, слегка кашлянув, обратил на себя внимание сникшей было и притихшей от ошеломления, от потрясения увиденным группы людей, которые впопыхах, в обилии новых и столь необычных впечатлений позабыли, что тут находится лицо, гораздо более компетентное каждого из них, лицо, которое может многое разъяснить, на многое развеять туман:   

- Ну что ж, господа… Вижу, что вы все в некоторой степени удивлены, а возможно, так и обескуражены! И если в моих силах пусть не свести на нет, то хотя бы уменьшить эту степень, буду рад оказаться полезным…

- Да тут даже не сразу поймешь, с какого краю подходить, с какого вопроса начинать! - громко за всех пробасил Бут. - Всё – как в сказке! Вы лучше, Пётр Николаевич, будь на то ваша милость, постарайтесь так, чтобы и вкратце и, в то же время, доступно и понятно, объяснить нам всё это! Не знаю, как у других, но у меня в голове самый главный вопрос, устойчиво возникающий при виде этого …миража, не тот: откуда всё это взялось? и реально ли существует всё, что мы сейчас имеем возможность наблюдать собственными глазами? Пусть всё это – сон, пусть – гипноз! Но хочется спросить: для чего? Цель всей этой «мистерии Буфф»? Вот вопросы, гложущие меня!

- Понимаю… Понимаю… Боюсь, правда, что «вкратце» будет довольно затруднительно…, но всё же попытаюсь…, - Соболевский в задумчивости и сосредоточенности потёр рукой подбородок, как бы находясь в большом затруднении в отношении выполнимости столь непростой задачи объяснения, а тем более объяснения сжатого, «вкратце». - А давайте-ка и начнём с этого коренного для Фёдора Михайловича и столь  будоражащего его изнывающую душу вопроса! Давайте-ка подобно тому лихому купальщику, что сразу, не думая – да с разбегу в холодную воду!

Он с весёлым задором, как мальчишка собирающийся созорничать, окинул взглядом свою «экскурсионную группу», которая с надеждой и бесконечным вниманием в свою очередь устремила взоры на него. Они всё ещё находились на той прекрасной дорожке из змеевика, которая так неожиданно возникла под их стопами в самом начале путешествия. Правда цвет и  текстура камня уже успели несколько раз измениться, и сейчас он был крупнозернистым и какого-то слегка лазуритового, как будто отражающего небо,  оттенка. И всем казалось, глядя на неё, что и эта дивная красивая каменная тропа имела тайную причастность к их невероятным ощущениям, что одно лишь прикосновение ступней к гладкой её поверхности, словно мифическому Ахиллу, придавало тех сил и радостного ощущения вселенской полноты бытия, которые каждый почувствовал в себе!

Невдалеке, почти совсем рядом вдруг послышался хоть и громкий, но мягкий и приятный уху колокольный звон и они все, наконец-то, заметили, что справа возвышается величественный храм. Устремив ввысь к небу свои сверкающие в солнечных лучах золочёные купола, вся его монументальная соборная стать, всё его строение и само словно купалось в солнечных лучах, переливаясь в них прекрасными отливами гладких отполированных стен! Все повернулись к высокому мраморному исполину-красавцу, одновременно осеняя себя крестным знамением. На церковной паперти было видно несколько человек, уже подошедших к массивной резной двери, чтобы войти вовнутрь. Та, вдруг, сама тяжело отворилась, и из неё неспешно вышел степенный и большой батюшка. Люди, давая дорогу, почтительно расступились, в приветствии склонив головы, на что он ответил вежливым поклоном своей.

- Ну! Вот как кстати! - тихо воскликнул Соболевский и громким голосом позвал, - Отец Иаков! Михаил Борисович! Не уделите ли вы нам несколько минут?

Батюшка, услышав обращённый к нему зов и увидев самого зовущего, повернул к ним. Лёгкой, но какою-то прочной и уверенной походкой, которую не в силах была скрыть даже его обширная свободная ряса, он подошёл, любопытно вглядываясь в лица группы ожидающих людей, тихо поприветствовал их. Его основательный и в то же время благообразный вид, отдалённо напоминающий Илью Муромца с картины Васнецова «Три богатыря», подобно образу самого славного былинного ратника, так достоверно изображённого художником, внушал всем доверие, невольно притягивал к себе чем-то исконно русским, настоящим и незыблемым. Все, включая самого Петра Николаевича, залюбовались впечатляющей статью святого отца. Повисла пауза.

- Вот, батюшка, позвольте представить вам наших гостей! - прервал её Соболевский, - А в их лице и цвет стрельской районной администрации! - и тут же спохватился - Да! Простите…! Не отвлекаю ли я вас от дел?

- Нет, нет! Не беспокойтесь! - ответил Ярыгин, благодушно улыбнувшись. - Весь в вашем распоряжении!

- Ага! Ну, прекрасно! - успокоился Пётр Николаевич.

- Видите ли, Михаил Борисович, эти многочтимые господа, коих вы, имеете удовольствие лицезреть пред собою, - он говорил медленным задумчивым тоном – таким, каким в прошлом на консилиумах изъяснялись со своими коллегами тактичные вежливые доктора, - как я понимаю, «оперативно» явились сюда, дабы выяснить обстановку, дабы по возможности наиподробнейшим образом установить причину появления на подотчётных им территориях столь необычного и странного явления! Они, руководствуясь не праздным любопытством, а велением долга! желали бы, чтобы им была разъяснена природа сего выходящего за всякие рамки их понимания феномена, а также, и даже главным образом, причины и цели его появления здесь… Я верно выражаю ваши чаяния, господа?

Он окинул взглядом «экскурсантов», внимательно и даже приоткрыв рты его слушавших и при этих его словах дружно закивавших головами. Сделав всем туловищем жест удовлетворения, отразив и на лице то же чувство, Соболевский продолжил:

- И я (надеюсь с вашей, батюшка, помощью) хочу попытаться им всё это растолковать… До вашего прихода мы договорились начать с главного, по их мнению, вопроса – с вопроса: почему? То есть, с какой целью мы здесь? Что нам нужно? Чего мы добиваемся и не опасно ли наше появление как для народонаселения района, так и, главным образом, для их, руководителей этого самого района, карьеры?

Внимавшие его словам, как по команде, потупили взоры.

                                       (продолжение следует)